– Он придет. Если не сегодня, то завтра. Я должен увидеться с ним.
Они скрывались здесь уже неделю. Путь из Киото был трудным, часто бывало так, что им едва удавалось спастись.
– Сэнсэй, мне не нравится это место, не нравится, что мы изменили план. Нам следовало бы быть в Эдо, если мы намерены продолжать борьбу, или, возможно, нам следует повернуть назад и отправиться домой.
– Если хочешь идти дальше, иди. Если хочешь вернуться в Тёсю, иди, – ответил Кацумата. – В следующий раз, когда ты откроешь рот, чтобы пожаловаться, я прикажу тебе уйти!
Такэда немедленно извинился, добавив:
– Это все потому, что мы потеряли так много людей в Киото, мы даже не знаем, что сталось с сиси здесь, в Эдо. Я прошу прощения, да, но я все время думаю, что нам нужно было вернуться домой, как это сделали те, кто выжил, я – в Тёсю, вы – в Сацуму, чтобы соединиться позже.
– Ходогайя – идеальное место для нас, и эта гостиница безопасна. – Предупрежденный, что Ёси назначил высокую награду за его голову, Кацумата решил проявить осторожность и остановиться здесь. – Завтра или на следующий день мы двинемся дальше, – сказал он, радуясь, что этот юноша с ним: его ценность как щита, прикрывающего его спину, была велика. – Сначала – Хирага.
Вступить с ним в контакт было трудно и опасно. Очень немного людей в округе имели пропуск через заставы Иокогамы или в Ёсивару гайдзинов. Постоянно выдавались новые документы, менялись пароли. Патрули сыскного ведомства бродили повсюду. Засадные отряды самураев пчелиным роем облепили Иокогаму, почти отрезав ее от остальной страны.
Затем три дня назад Кацумата нашел прислужницу, чья сестра была повивальщицей и время от времени ходила в Ёсивару. За золотой обан эта женщина согласилась передать записку маме-сан дома Трех Карпов.
– Такэда, оставайся здесь и продолжай наблюдать. Жди терпеливо.
Кацумата спустился в сад и вышел через большие ворота на Токайдо, запруженную утренними путниками, паланкинами, носильщиками, предсказателями судьбы, писцами, самураями, кое-где можно было видеть лошадей, которые перевозили женщин или всадников-самураев. Утро было холодным, и все были в теплых куртках и теплых головных шарфах или шляпах. Несколько самураев окинули Кацумату взглядом, но не грубым. Его походка, грязная щетина на макушке и на щеках, длинный меч в ножнах за спиной, второй – заткнутый за пояс, служили громким предупреждением для всех не в меру любопытных. Нет сомнения, что это был какой-то ронин и его следовало избегать.
На окраине деревни, по эту сторону отлично охранявшейся заставы, где открывался хороший обзор на море и Иокогаму, он опустился на скамейку в придорожной закусочной.
– Чай, заварите свежий и смотрите, чтобы был горячий.
Перепуганный владелец закусочной бросился выполнять заказ.
В Поселении группа торговцев верхом на лошадях простучала копытами по мосту, вежливо приподняла шляпы или приветствовала стеками стражей у Северных ворот, получив в ответ небрежные поклоны. Другие торговцы, клерки, солдаты, моряки, сброд из Пьяного Города шли пешком, все вышли на праздничную утреннюю прогулку. Сегодня был Новый год. Днем должны были состояться скачки, а затем, позже, футбольный матч между армией и флотом. День выдался холодным, хотя и ясным, ветер был небольшой, но достаточный, чтобы заносить с собой запах зимы, гниющих водорослей и человеческих испражнений дальше в глубь острова.
Одним из всадников был Джейми Макфэй. Рядом с ним ехал Хирага в хорошо сшитом костюме для верховой езды, шарф скрывал б[о]льшую часть его лица, шляпа была надвинута на самые глаза. Ни Тайрер, ни сэр Уильям не давали разрешения на эту вылазку, они даже не знали о ней – подарок Джейми в обмен на то, что Хирага переводил для него в разговоре с сёей, а также за предоставленную ему деловую информацию.
Вчера Хирага сказал:
– Я отвечать еще вопросы, пока ехать, Дзами-сама. Нузна походить, ходить в Ходогайя, встречать роственик. Паза'руста?
– Отчего же нет, Накама, старина? – Макфэй не был в деревне уже много месяцев, хотя она и находилась в оговоренной зоне Поселения, и был рад предлогу отправиться туда. Очень немногие торговцы рисковали отъезжать так далеко без военного сопровождения: убийство Кентербери и злая судьба Малкольма Струана никогда надолго не покидали их мыслей.
Сегодня Макфэй был в хорошем настроении. Извещение от его банкиров в Эдинбурге, прибывшее с последней почтой, приятно удивило его: дела его обстояли лучше, чем он думал, средств было больше чем достаточно, чтобы начать свое дело, пусть и не на широкую ногу. «Благородный Дом» был в хороших руках, и он был рад этому. Новый директор японского филиала торгового дома Струана, Альберт Мак-Струан, прибыл из Шанхая. Он встречался с ним три года назад в Гонконге, когда Мак-Струан только начал работать в компании. Шесть месяцев обучения в Гонконге у Кулума Струана, потом – в Шанхай, где он быстро вырос до заместителя директора.
– Добро пожаловать в Иокогаму, – приветствовал его Джейми, не кривя душой. Мак-Струан нравился ему, хотя он мало что знал о нем, кроме того, что тот хорошо знал свое дело и его ветвь клана была смуглыми горцами – в его жилах текла кровь одного из тысяч испанцев, уцелевших после того, как их корабли, часть Великой армады, потерпели крушение у берегов Шотландии и Ирландии; они остались в живых, но уже никогда не вернулись домой.
Здесь его приняли бы за евразийца, хотя никто не оспаривал его происхождения. Носился шепоток, что он был еще одним из тайных, незаконнорожденных детей Дирка Струана, которого Дирк тайно отослал домой в Шотландию вместе с его сводным братом, Фредериком Мак-Струаном, незадолго до своей смерти; обоим было назначено очень щедрое содержание.
– Ужасно сожалею, что встречаюсь с вами при таких гнусных обстоятельствах, старина. – Выговор у Мак-Струана был аристократический, Итон и Оксфордский университет, с едва уловимым шотландским акцентом. Ему было двадцать шесть лет, коренастый человек с темными волосами, золотистой кожей, высокими скулами, темными, чуть раскосыми глазами. Джейми никогда не спрашивал его о легенде, связанной с его происхождением, а сам Мак-Струан не говорил на эту тему. Когда Джейми впервые прибыл в Гонконг, почти двадцать лет назад, Кулум Струан, тогдашний тайпэн, ясно дал ему понять, что здесь вопросов не задают, особенно о семействе Струанов: «У нас слишком много секретов, слишком много темных дел, о которых нужно забыть, быть может».
«Все в порядке, и не переживайте за меня, мистер Мак-Струан, – ответил тогда Джейми. – Я готов к чему-нибудь новому». И хотя сейчас он официально уже не работал на «Благородный Дом», он по-прежнему помогал ему, подробно рассказывая о нынешнем состоянии проектов и сделок, представляя его, вместе с Варгашем, их японским поставщикам. Бухгалтерские книги были в полном порядке, угольное предприятие с Джонни Корнишмэном было запущено успешно и обещало стать крайне прибыльным: качество угля было первоклассным и они уже пошли дальше, договорившись об отгрузке одной баржи в неделю в течение трех месяцев, оговоренных в качестве испытательного срока.